Все ж как же сладостен, мой друг,
Тот вкус, что без пощады
Ввергает нас в волшебный круг
Завесы тайн лампады.

Но что же делать, этот мир
Весь — из того же теста,
Монеты итальянских лир
Звенели столь же лестно.

Шумел, играл наш оркестрант
Одесского героя,
На деле — просто дилетант,
Что слов и чувств не стоит.

Обманом воздух звонок, чист,
Как будто в дивном лесе,
Однако, лишь в петле повис
Труп на своем же весе.

Конечно, свет любви от нас,
Как принято считаться,
Исходит из открытых глаз,
Чтоб ими любоваться.

Вот я люблю, ты смотришь так,
Без лишнего задора,
Тогда я просто был дурак,
Иль все, быть может, — вздором.

Вот, Герцог (в «Риголетто») — лжец
Славнейшего покроя,
Уж сколько он сгубил сердец,
Сам ничего не сто’я.

Я не хочу ни предавать,
Нет, ничего такого.
Моя привычка выдавать
За правду ложь — другое.

И не пытаясь обелить,
Скажу тебе украдкой,
Когда нам нечего делить,
Я только лишь за правду.

И сладость лжи не слаще той,
Той, настоящей правды,
В которой есть души покой,
Где — мелочи и рады.

Без красоты того ручья,
Что плещет в нас надежды,
Нет теплоты живых «прощай».
И наготы столь нежной.

Познай, почувствуй «я люблю».
В тебе, в твоем-то вкусе,
Я ничего не изменю,
Лишь только тон дискуссий!

И да, за правду, не за ложь
Я выступаю сразу,
И не за мелочную дрожь,
За звучность смелой фразы!

Всех мыслей мне не сосчитать,
Пусть был тебе не нужен,
Не от любви — от мысли стать
Тебе отцом и мужем.

Теперь вся правда — налицо,
И я прошу прощенья,
У тех, кто полюбил лицо,
Не зная воплощений.

Я так люблю любивших вас,
Ищу дом очищенья,
Не создан для любовных ласк,
О Бог мой, Дух Священный!

Спаси меня и сохрани,
И многого ли сто’ю?
Лишь до людей ты донеси,
Как жить и быть собою.

Стремиться ближе стать к себе,
Во что бы то ни стало!
Любить, и чтобы в каждом дне
Светило так сияло!

И пусть тот не угаснет свет
Надежд, любви и веры.
Возможно — каждому ответ,
Где лжи и правды — мера.